Когда бокал Каберне становится лишь поводом для нескольких слов… Например таких:
- Неплохое вино, правда?
- Да, мне нравится…
Мой город не выспался, дребезжал растревоженными трамваями, сидел нахохленными воробьями на деревьях. Это все мой ноябрь, белоглазая чудь, встал не с той ноги сегодняшним утром.
Проснувшись утром, я не нашла вещи на своих привычных местах. Так начинается моя теория хаоса, когда несвязанные между собой события, на самом деле приводят меня к закономерному финалу.
И поискав немного, но не найдя себя, я все же оделась и пошла за хлебом. Именно сегодня у меня дома не оказалось хлеба…
Однажды в деревне я встретила странного мальчишку. Он был такой худой, что был будто прозрачный. Он сидел у реки.
- Несколько лет назад я нашел здесь кувшин. Я открыл его, а из кувшина вылетело семь ветров. Они унесли всех людей из моей деревни, – он как-то странно улыбнулся и стал ковырять палкой землю.
- Куда унесли? – спросила я.
- Не знаю, наверное, в реку, - пожал он плечами.
Больше я его не видела. Но сегодня вспомнила о нем, когда все вещи оказались не на своих местах. Может, вчера я тоже открыла такой кувшин?
Странные люди идут по этим странным улицам, а мое небо разрывает лай собак и пар от моего дыхания.
Мой ноябрь скуп на тепло, поэтому я курю. Чтобы не чувствовать себя такой одинокой. Курю, стоя на мосту, посреди вен моего города, и мечтаю о тепле. Верчу в руках зажигалку в очереди за хлебом. Все потому, что мой ноябрь, он скуп на тепло. Он словно белоглазая чудь, смотрит на меня, а я улыбаюсь ему глупо и немного смешно. Мой ноябрь не дарит мне чудесных снов, они брезгуют моей дурной головой…
Все чаще мне снится сон, совсем другой, не та чудесная сказка, которыми заполняют наше время песочные человечки. Мне снится поле. Мне снится великан. Он идет по полю, меряет время своими огромными шагами. На плече у него коса. Трава под его ногами только качается и пытается ухватить его за руки. Но он не слышит ее просьб.
Один из стеблей – это я. И я тянусь к нему, к этому великану. Но резкий свист поднимает меня вверх. И мне почему-то легко, и я вдруг вижу все иначе. Я вижу небо, и воздух. Я вижу птиц в небе и солнце. Я могу пересчитать все морщинки в уголках глаз у загорелого великана. Я вижу все, и это поле. Поле, где я умер.
В очереди за хлебом, я вдруг вижу его. Иногда достаточно лишь взгляда сквозь витрину жизни, чтобы понять – он. И я срываюсь с места, и бегу вдогонку. Я чуть не попадаю под машину, на меня кричат, а я бегу за ним. Я бегу, ломая каблуки и стереотипы. Бегу потому, что увидела это хмурое немного лицо, это мятое пальто. Эти руки, которые я так полюблю целовать. Внутри меня это чувство узнавания раскрывается и растет. И я бегу быстрее.
А на бульваре дребезжат трамваи, а я не успеваю.
Двери закрываются, и он уезжает.
Но теперь я хотя бы знаю, что где-то по Москве ходит мой человек. Это уже не так плохо, согласитесь?
Когда бокал Каберне становится лишь поводом для нескольких слов. Поводом услышать его голос.
Когда просыпаешься однажды, открываешь глаза, а мир – он совсем другой в голубом лоскуте окна. Когда один только взгляд… да что там взгляд, одно прикосновение чуда меняет твой мир…
Когда в твой эфир врывается с помехами стая растревоженных воробьев. Ты открываешь однажды глаза, а вокруг - чужой тебе мир, и понимаешь, что в твоей жизни тоже было то поле. Поле, где я умер.